Evoke networking solution for agents: aprile 2023

sabato 29 aprile 2023

Некоторые размышления для решения неотложных вопросов, которые больше нельзя откладывать

Статья Марко Саба для журнала "Свобода в праве". Март-апрель 2023 г.
Некоторые размышления для решения неотложных вопросов, которые больше нельзя откладывать

В этой статье я рассматриваю ряд, казалось бы, не связанных между собой вопросов, которые, однако, в совокупности дают толкование нынешнего состояния: вопрос о суверенном управлении созданием денег, вопрос о коррупции в государственном секторе и политике, вопрос о постоянно возникающих экзотических вирусах, связанных с ядерной энергетикой со времен холодной войны, и вопрос о самоопределении народов. Заинтересованный читатель может найти в Интернете дополнительные ссылки и соображения.

Вопрос о (не)суверенном управлении созданием денег находится на острие нынешней ситуации терминального кризиса капиталистической системы и обусловлен асимметричным знанием - со стороны банкиров и общественности - механизма создания денег. Цитирую через запятую отрывок из текста, появившегося в январе этого года:

"2.1 СОЗДАНИЕ БАНКОВСКОГО КРЕДИТА
В условиях экономических дебатов произошла перемена. Некоторые экономисты Банка Англии (McLeay et al., 2014) приняли посткейнсианскую точку зрения (Pitrou, 2019, Deleidi 2018), согласно которой частные коммерческие банки не выступают в роли финансовых посредников (Fama 1980, Admati and Hellwig 2013), не мультиплицируют деньги центрального банка (Ferguson 2008, Fisher 1935), а фактически выступают в роли создателей денежной массы в процессе кредитования (Schumpeter, 1912; Keynes, 1936, and Goodhart, 2017). Другие центральные банки в настоящее время поддерживают эту точку зрения, давая основания для двух эмпирических исследований, которые определили теорию создания кредита как единственную экономическую теорию банковского дела, соответствующую действиям, предпринимаемым банками при выдаче банковского кредита (Werner 2014, 2016), отвергая аксиоматически выведенные теории финансового посредничества и дробного резервирования. Таким образом, каждый кредит, выданный банком, является приобретением актива, который создает новые депозиты до востребования ex nihilo, расширяя обе стороны баланса. При этом банкир может способствовать развитию предпринимательского духа или, наоборот, подстегивать цены на активы и снижать стабильность финансовой системы, предоставляя кредиты на покупку активов (Minsky, 1992).
В течение 20-го века правительства позволили, чтобы создание денег стало побочным продуктом процесса создания кредитов. Сегодня большинство денег создается учреждениями частного сектора - банками. (Кинг, 2016, стр. 86)
По оценкам Хубера и Робертсона (2001), прибыль от сеньоража (определяемая как разница между стоимостью производства и покупательной способностью), приходящаяся на банки частного сектора в Великобритании, превышает £66 млрд в год.[1] Bjerg et al. (2017, p. 42) приходят к аналогичным, хотя и более скромным выводам - в районе 23 млрд фунтов стерлингов в год. Прибыль, получаемая центральным банком Великобритании в результате выпуска банкнот, составляет 1,2 млрд фунтов стерлингов в год (New Economics Foundation, 2017). 95% прибыли от сеньоража поступает в банковскую систему и только 5% - в государственную казну. Идея перенаправить эти сеньоражные доходы в пользу населения кажется привлекательной". (выделено жирным шрифтом) Оригинальный английский текст: https://papers.ssrn.com/sol3/papers.cfm?abstract_id=4335809.

Несмотря на то, что этот частный денежный налог (seigniorage) нелегко точно подсчитать, так как сегодня он остается скрытым в бухгалтерском учете, в отличие от бюджетов Союзного финансового агентства (AFA) 1943 года, которые правильно указывали на создание AM-лир как приток наличности, а Банк Италии указывал AM-лиры как актив в своем балансе, в отличие от сегодняшних банковских евро, мои оценки дают приблизительную цифру около 1. 500 миллиардов евро, ежегодно создаваемых в Италии банковским картелем (годовая общая сумма "кредитов клиентам", показанная в балансах банков, с добавлением остатка межгодовых возобновляемых кредитов, таких как "замковые" операции и другие). Эта цифра не может быть пропорционально отражена в балансовых отчетах банков, поскольку она не фигурирует в отчете о движении денежных средств, нарушая ряд статей гражданского кодекса, а также бухгалтерские правила правильного представления, не говоря уже об обязанности государства действовать в интересах суверенного народа, предотвращая банковскую приватизацию - aumma aumma - суверенитета над созданием "денег для навязанного использования" (использование реального законного платежного средства - материальных наличных денег - невероятно ограничено платежами на небольшие суммы). По сути, итальянские банкиры создают 1,5 триллиона евро в год вчерне и тайно распоряжаются ими. Государственный бюджет составляет около 900 миллиардов в год, полностью покрываемых суверенным денежным творчеством, без дальнейшего налогообложения, если это делает Казначейство. Не случайно на Акт проверки № 4-07121 в Сенате до сих пор нет ответа: https://www.senato.it/japp/bgt/showdoc/18/Sindisp/0/1354061/index.html.

Типичный механизм отмывания денег появился в результате расследования французским парламентом деятельности межбанковских клиринговых компаний в 2002 году, в ходе которого были обнаружены тысячи черных счетов банков и... центральных банков. Утверждалось, что центральные банки используют черные счета, чтобы не раскрывать свои рыночные манипуляции. Расследование, проведенное миссией по установлению фактов, закончилось с падением французского правительства, но отчет все еще доступен для чтения: https://www.assemblee- nationale.fr/rap-info/i2311.asp Однако появилось множество судебных преследований: https://fr.wikipedia.org/wiki/Affaire_Clearstream_1.Другая система, используемая банкирами, заключается в инвестировании скрытых денежных потоков (которые сосредоточены на их централизованных счетах) путем вложения средств в компании, которые обычно не раскрывают источники своего финансирования (страховые компании, американские инвестиционные фонды и т.д.). Этот поток скрытых денег также позволяет подкупать - прямо или косвенно - органы власти, которые должны были бы осуществлять надзор. Например, статья в газете Repubblica за 2015 год иллюстрирует общее подчинение политической и судебной элиты банковской власти в Лигурии:
https://genova.repubblica.it/cronaca/2015/09/23/news/l_elenco_segreto_carige_le_richieste_a_berneschi_per_assumere_i_parenti-123454026/.
В частности, вопиющее кровосмешение между судебной властью и банкирами проявляется в судах по делам о банкротстве, где не учитывается, что банки действительно создают капитал для кредитов, которые они выдают, но денег не хватает для выплаты процентов, что приводит к постоянной экономической гражданской войне между всеми заемщиками в поисках несуществующих денег.
Таким образом, эти банкиры при попустительстве центрального банка могут распоряжаться скрытыми суммами, ежегодно сравнимыми с государственным долгом, достаточными для оказания неправомерного политического влияния и скрытого определения хода событий в стране и на рынке.

Этот исход был предсказан Кэрролом Куигли, профессором политологии Джорджтаунского университета и советником Билла Клинтона, еще в 1966 году в его книге "Трагедия и надежда", в которой он писал на стр. 324: "Силы финансового капитализма также имели долгосрочную цель, не меньшую, чем создание мировой системы финансового контроля в частных руках, способной доминировать над политической системой каждого государства и экономикой всего мира как единого целого. Эта система должна была контролироваться феодальным образом мировыми центральными банками, действующими согласованно на основе секретных соглашений, санкционированных на частых встречах и конференциях. Вершиной этой системы стал Банк международных расчетов в Базеле, Швейцария, частный банк, которым владеют и контролируют мировые центральные банки, которые сами являются частными учреждениями. Каждый центральный банк стремится доминировать над своим правительством через способность контролировать кредитование государственных облигаций, манипулировать иностранными валютами, влиять на уровень экономической активности в стране и воздействовать на сговорчивых и послушных политиков через экономические вознаграждения в мире бизнеса". Вы можете скачать текст здесь: http://www.carrollquigley.net/pdf/Tragedy_and_Hope.pdf
Вирусы и ядерная энергия: как командовать, терроризируя гражданское население.

Со времен Второй мировой войны стало ясно, что предполагаемые жертвы - это гражданское население, низшие классы, не имеющие привилегированных банковских связей, которые представляют собой возможную постоянную угрозу коррумпированной власти в каждой стране. Атомная бомба, после уничтожения Хиросимы и Нагасаки, стала своего рода оружием высшей силы, которое угрожает существованию всего человеческого рода на земле. Для производства атомных бомб необходимы атомные электростанции, позволяющие обогащать уран с последующим образованием радиоактивных отходов, отравляющих окружающую среду (около 11 миллионов тонн ежегодно). Производство бомб связано с испытанием этих бомб, около 2700, которые радиологически загрязнили верхние слои атмосферы (реактивный поток). В сезон дождей эта радиоактивность периодически выпадает в осадок вслед за муссоном и вызывает снижение иммунной защиты людей, что проявляется в гриппе и простудных заболеваниях. Люди, живущие по ветру от атомных электростанций (так называемые "даунвиндеры"), больше всего ощущают последствия загрязнения, и это стало предметом слушаний в Конгрессе США. Кроме них, для дачи показаний прибыли посланцы непонятного разведывательного агентства под названием EIS, Epidemic Intelligence Service, созданного в США при администрации Трумэна в 1951 году. Целью этого агентства было переадресовать последствия радиоактивного заражения для здоровья человека на другие причины, в основном на гипотетические вирусы. Вирусология уже была полностью дискредитирована в 1950-х годах, однако ее с удобством воскресили, чтобы скрыть пагубное воздействие ядерной промышленности, в основном подвергнутой различным формам секретности. Интересно, что даже в ISS (Istituto Superiore Sanità) есть подразделение под названием "Эпидемическая разведка"...
Направление медицинских исследований, в значительной степени обусловленное количеством выделяемых денег, сосредоточилось на вирусах как главной мишени. Ядерное табу во время холодной войны и после нее, объединившее на высоком уровне интересы сверхдержав в Совете Безопасности ООН. Италия входит в состав ООН среди так называемых "вражеских государств", то есть тех, которые проиграли Вторую мировую войну, и это должно заставить юристов задуматься о законности или незаконности членства нашей страны в ООН с учетом диктата статьи 11 Конституции (см.: Enemy Clause https://en.wikipedia.org/wiki/UN_Enemy_State_Clause ).

Ядерно-вирусная связь представляется очевидной в связи с двумя сенсационными событиями, произошедшими именно в январе 2021 года: всемирным вступлением в силу Договора о запрещении атомного оружия (https://www.un.org/disarmament/wmd/nuclear/tpnw/ ) и началом кампании по испытанию генных сывороток ("вакцин" против Ковида) на невольном населении. Если кто-то хочет узнать о возможной связи между ядерным загрязнением и так называемым зарождением пандемии в Ухане, он может найти ценные подсказки в статье, которую я написал в то время: "Радиационная пандемия во время политического пандемониума". https://www.reteccp.org/primepage/2020/virus20/Saba.pdf

Государственная дезинформация, к сожалению, оказала негативное влияние в обоих случаях: в первом случае СМИ утверждали, что договор не является обязательным для Италии (ложь), которая выступала против него через посла в ООН Дзаппиа во время правительства Конте. Что касается кампании "вакцинации", то она стала главной темой, затмив практически все остальные в результате преступных мер принуждения, которые разделили невольное население. Таким образом, своего рода глобальная цензура в социальных сетях расследуется Конгрессом США, поскольку она нарушает Первую поправку о свободе слова (здесь: Статья 21 Конституции). См.: https://merylnass.substack.com/p/the-virality-project-the-deep-censorship

Упреждающая цензура любой информации, противоречащей официальному изложению, не позволила многим гражданам принять обоснованное решение об экспериментальном приеме генных сывороток, увеличив количество жертв и смертей до такой степени, которую можно будет оценить на суде. Правители должны стране больше, чем извинения. Эти люди должны быть судимы, как минимум, за (виновное?) массовое убийство и препятствование правосудию. Я уверен, что будут найдены и другие обвинения. Их должны судить присяжные, действующие в интересах суверенного народа, специальный суд присяжных или народный суд.
По мере того как народ осознает рост числа внезапных смертей на всех уровнях общества и ответственность правителей, в 2022 году происходит еще один ФАКТ, чтобы поляризовать внимание общественности: конфликт на Украине, где два ядерных блока противостоят друг другу, угрожая третьей атомной мировой войной. Но и этого недостаточно: в марте 2023 года в качестве очередной страшилки из воздуха придумывается масштабный банковский кризис.

Очевидно, что люди должны найти выход из этого социопатического и психопатического - не говоря уже о террористическом, не в последнюю очередь в результате невыполнения Договора об атомной бомбе - поведения, которое их угнетает. Среди мирных решений - самоопределение народов, и я внимательно слежу за интересным экспериментом, проводимым "Людьми Матери Земли" (PMT): https://www.popolodellamadreterra.org/.

К сожалению, как мы видим на примере Украины, центральные государства оказывают очень сильное сопротивление предоставлению народам права на самоопределение. Почему? Потому что, возвращаясь к теме феодальной банковской эксплуатации, это лишило бы местное стадо, которое борется за выживание между ненужными налогами и банковским сеньоражем. Центральная власть потеряет "клиентов". Но это может оказаться одним из немногих конкретных путей спасения, прежде чем планета превратится в атомную пустыню.

mercoledì 26 aprile 2023

L'Olocausto: Avremmo potuto fermare Hitler?

Jewish Virtual Library - a project of AICE
L'Olocausto: Avremmo potuto fermare Hitler?
di Edwin Black
Fonte: https://www.jewishvirtuallibrary.org/could-we-have-stopped-hitler
Categoria " L'Olocausto
Storia di base
Cosa sapevamo e quando

    Nell'enorme senso di colpa che ha colto l'ebraismo americano dopo l'Olocausto, la risposta è stata troppo spesso: "Non abbiamo fatto abbastanza". Siamo pronti ad assumerci l'onere dell'autocolpevolizzazione per essere stati cittadini timidi, timorosi di smuovere le acque nell'incerto periodo prebellico. Ma questa versione della storia è falsa. Subito dopo l'ascesa al potere di Hitler, gli ebrei americani organizzarono una formidabile guerra economica per rovesciare il regime nazista.

    Poche settimane dopo l'assunzione del potere da parte di Hitler, il 30 gennaio 1933, un coacervo di forze ebraiche in competizione tra loro, guidate dal presidente dell'American Jewish Congress, il rabbino Stephen Wise, dal crociato per i diritti civili Louis Untermeyer e dai combattivi Veterani di Guerra Ebraici, avviarono un boicottaggio molto efficace dei beni e dei servizi tedeschi. Ognuno di loro propose il boicottaggio a modo suo, ma cercò di costruire una coalizione antinazista unita che potesse dare un colpo di grazia economico al partito nazista, che aveva basato la sua ascesa politica quasi interamente sulle promesse di ricostruire l'economia tedesca in difficoltà.

    I boicottatori furono incoraggiati dai primi successi della loro campagna rumorosa e chiassosa, completa di riunioni di protesta a livello nazionale, picchetti e minacce aperte di distruggere l'economia tedesca se le azioni antiebraiche del Reich fossero continuate. L'abile organizzazione di sindacati, gruppi politici e associazioni commerciali portò il messaggio del boicottaggio in ogni aspetto della società americana e all'estero. I Paesi del mondo colpiti dalla depressione cominciarono rapidamente a spostare le loro abitudini di acquisto dal consolidato mercato tedesco a prodotti alternativi meno costosi.
    * * *

    Il movimento di protesta anti-Hitler culminò in una gigantesca manifestazione al Madison Square Garden il 27 marzo 1933, organizzata dal rabbino Wise e dall'American Jewish Congress. Più di 55.000 manifestanti si accalcarono al Garden e nelle strade circostanti. Manifestazioni simultanee si tennero in altre 70 aree metropolitane negli Stati Uniti e in Europa. I collegamenti radiofonici trasmisero l'evento di New York in centinaia di città in tutto il mondo.

    Il boicottaggio innervosì i nazisti, che credevano che gli ebrei esercitassero un potere economico internazionale sovrannaturale. Sapevano che in passato gli ebrei avevano usato efficacemente i boicottaggi contro lo zar russo Nicola II per combattere la sua persecuzione degli ebrei e contro il produttore di automobili Henry Ford per fermare la sua campagna antisemita. Che questo nuovo boicottaggio avesse o meno il potere punitivo di schiacciare l'economia del Reich era irrilevante; ciò che contava era che la Germania percepisse il boicottaggio guidato dagli ebrei come la più grande minaccia alla sua sopravvivenza e reagisse di conseguenza.

    Sfruttando la vulnerabilità dei nazisti, il rabbino Wise e gli altri leader del boicottaggio erano decisi a formare un movimento internazionale coeso sotto la bandiera "Quest'inverno la Germania sarà ridotta alla fame". Ma Hitler riuscì a scongiurare questo scenario sfruttando le divisioni all'interno dell'ebraismo mondiale.

    La controffensiva nazista fu lanciata in una riunione segreta a Berlino, appena sei mesi dopo la presa del potere da parte dei nazisti e al culmine del boicottaggio antitedesco.
    * * *

    Il 7 agosto 1933, una delegazione ufficiale di quattro sionisti tedeschi e palestinesi e di un uomo d'affari ebreo palestinese indipendente fu accolta in una sala conferenze del Ministero dell'Economia a Berlino. I negoziatori ebrei furono accolti con cortesia da Hans Hartenstein, direttore dell'Ufficio tedesco per il controllo della valuta estera. Parlarono per qualche tempo di investimenti, emigrazione e opinione pubblica, ma il tema di fondo era il boicottaggio. I nazisti volevano sapere fino a che punto i sionisti fossero disposti a sovvertire il boicottaggio. I sionisti volevano sapere fino a che punto il Reich era disposto a permettergli di salvare gli ebrei tedeschi.

    Hartenstein stava per concludere l'inconcludente incontro quando arrivò un messaggero con un telegramma del console tedesco Heinrich Wolff a Tel Aviv, che consigliava ad Hartenstein di concludere un accordo con la delegazione sionista come il modo migliore per rompere il boicottaggio. Hartenstein si adeguò e nacque l'Accordo di trasferimento.
    * * *

    Tre giorni dopo, il Ministero dell'Economia del Reich emanò il patto con il decreto 54/33.

    L'Accordo di Trasferimento permetteva agli ebrei di lasciare la Germania e di prendere parte dei loro beni sotto forma di nuove merci tedesche, che il movimento sionista avrebbe poi venduto in Palestina e infine in tutto il mondo. Le merci tedesche furono acquistate con i beni ebraici congelati detenuti in Germania. Quando la merce veniva venduta, il ricavato della vendita veniva dato agli emigranti, meno una commissione per l'amministrazione e una parte riservata ai progetti sionisti di costruzione dello Stato, come le infrastrutture industriali e l'acquisto di terreni.

    Furono istituiti due uffici di compensazione dei trasferimenti sionisti: uno sotto la supervisione della Federazione sionista tedesca a Berlino e l'altro sotto l'autorità della Anglo-Palestine Trust Company a Tel Aviv. L'ufficio di Berlino scambiava il contante ebraico bloccato con merci tedesche.

    L'ufficio di Tel Aviv, chiamato Haavara Trust and Transfer Office Ltd. (Haavara Ltd.), si occupava di scambiare il denaro bloccato dagli ebrei con merci tedesche. (Haavara Ltd.), vendeva la merce tedesca scambiata sul mercato aperto, raccoglieva i proventi e li abbinava agli emigranti ebrei tedeschi il cui denaro era stato utilizzato. Organizzata secondo il codice commerciale palestinese, la Haavara Ltd. era gestita da manager commerciali convenzionali. Le sue azioni erano interamente di proprietà della Anglo-Palestine Bank, l'istituzione finanziaria ufficiale sionista che in seguito cambiò nome in Bank Leumi. [1]

    L'Accordo di trasferimento permise sia alla Germania che alla comunità ebraica in Palestina di raggiungere obiettivi chiave. Il trasferimento aiutò la Germania a sconfiggere il boicottaggio, a creare posti di lavoro in patria e a convertire i beni ebraici nella ripresa economica del Reich. Aiutò i sionisti a superare un importante ostacolo alla prosecuzione dell'immigrazione e dell'espansione ebraica in Palestina. Secondo i regolamenti britannici allora in vigore in Palestina, gli ebrei non potevano entrare senza il cosiddetto Certificato di capitalista, che dimostrava il possesso dell'equivalente di 5.000 dollari. Il possesso di tale somma qualificava l'immigrato come "capitalista" o investitore. Il trasferimento rendeva possibile l'immigrazione capitalista perché i tedeschi indigenti ricevevano i 5.000 dollari richiesti (in realtà i fondi sequestrati all'immigrato) una volta venduti i beni tedeschi assegnati.

    L'Accordo di trasferimento consentiva inoltre ai "potenziali emigranti" di proteggere i loro beni in speciali conti bancari bloccati, ai quali non si poteva accedere senza acquistare e rivendere beni tedeschi. Tra i conti dell'emigrazione attiva e di quella potenziale, l'apparato di trasferimento, attraverso transazioni ufficiali e non, generò una cifra stimata in 100 milioni di marchi tedeschi. Più merci tedesche vendevano i sionisti, più ebrei potevano uscire dalla Germania e raggiungere la Palestina, e più denaro sarebbe stato disponibile per costruire lo Stato ebraico. Il prezzo di questo esodo legato al commercio fu l'abbandono della guerra economica contro la Germania nazista.
    * * *

    L'Accordo di trasferimento lacerò il mondo ebraico, mettendo leader contro leader, minacciando ribellioni e persino assassinii.

    Nella dolorosa scelta tra soccorso e salvataggio, la maggior parte del mondo ebraico optò per il soccorso, cioè per la difesa del diritto degli ebrei di rimanere dove si trovavano come cittadini liberi e uguali. Ma la leadership sionista preferì il soccorso, che era completamente in linea con la loro soluzione all'antisemitismo: una patria ebraica in Palestina.

    Mezzo secolo prima, il visionario sionista Theodor Herzl aveva previsto la creazione di una "Compagnia ebraica" per gestire le attività e i beni degli ebrei immigrati nel futuro Stato ebraico. I loro beni sarebbero stati venduti con uno sconto sostanziale a "onesti antisemiti" che avrebbero poi preso il posto delle precedenti occupazioni degli ebrei in partenza.

    I sionisti vedevano Haavara come la "Compagnia ebraica" immaginata da Herzl e il Trasferimento come un'opportunità per contrattare un futuro ebraico più sicuro. Quarant'anni di lotta per la creazione di uno Stato ebraico erano giunti a una svolta improvvisa e spettacolare. L'imponente e difficile compito della leadership sionista consisteva nell'avviare negoziati freddi e angosciosi con gli odiatori degli ebrei, non in un'atmosfera di emozione e di frenesia, ma con diplomazia e statistica.
    * * *

    Alla fine di aprile del 1933, le esportazioni totali del Reich erano diminuite del 10% a causa del boicottaggio. Ma la guerra economica contro la Germania mancava ancora di coesione. Stephen Wise, che possedeva l'organizzazione, il riconoscimento universale e la volontà di unificare e dirigere una campagna efficiente, sapeva che solo un gruppo centrale avrebbe potuto colpire specifiche industrie tedesche ed evitare la duplicazione degli sforzi. Wise prevedeva anche un apparato di applicazione che assicurasse che ogni entità che commerciava con la Germania diventasse essa stessa un obiettivo di boicottaggio. Questa strategia mise in rotta di collisione i sionisti e il movimento di boicottaggio. Se i sionisti avessero concluso un patto commerciale con la Germania nazista, la Palestina ebraica avrebbe violato il boicottaggio e i suoi prodotti e la raccolta di fondi sarebbero stati dichiarati intoccabili. Wise e altri boicottatori erano certi che questa minaccia avrebbe fatto deragliare qualsiasi trattativa commerciale esplorativa tra i sionisti e il regime di Hitler.

    In realtà, negoziati segreti preliminari e parziali e persino accordi provvisori di "trasferimento" erano iniziati nell'aprile 1933. Quando la notizia di questi primi negoziati trapelò, i sionisti si divisero lungo le linee revisioniste e del Mapai (laburisti). Il trasferimento divenne un comodo campo di battaglia in un'atmosfera già tesa in cui le fazioni sioniste si scontravano su economia, politica di insediamento e altre questioni. L'accordo sul trasferimento fu ampiamente visto dal leader revisionista Vladimir Jabotinsky come un patto scellerato con i nazisti che avrebbe favorito soprattutto le istituzioni sioniste dominate dai laburisti. Riunioni di protesta, titoli strillati, dibattiti pubblici e urla rancorose scoppiarono nei circoli sionisti in tutta Europa e in Palestina. David Ben-Gurion e altri laburisti si vendicarono, definendo Jabotinsky "l'Hitler ebreo" e i suoi seguaci revisionisti in camicia nera "fascisti". I revisionisti divennero i più accaniti organizzatori di boicottaggi antinazisti, attaccando qualsiasi ebreo o sionista che facesse affari con Hitler. Il tutto era complicato dal fatto che l'economia ebraica palestinese era inestricabilmente legata al commercio tedesco. La Germania era infatti il primo cliente per il primo prodotto d'esportazione della Palestina, le arance.

    Al centro del vortice c'era Chaim Arlosoroff, membro del Comitato esecutivo dell'Agenzia ebraica. Questo tranquillo accademico e visionario aveva progettato il piano di trasferimento e supervisionato tutti i negoziati con il Reich. L'isteria pubblica era così tesa su ciò che il Trasferimento era - e non era - che nel maggio 1933 Arlosoroff concesse una lunga intervista a un giornale sionista rivelando l'intero piano, che solo 24 ore prima era stato contrassegnato come "Top Secret".
    * * *

    Il 16 giugno 1933, il giornale revisionista Hazit Haam pubblicò quella che molti considerarono una minaccia di morte: "Non ci sarà perdono per coloro che per avidità hanno svenduto l'onore del loro popolo a pazzi e antisemiti.... Il popolo ebraico ha sempre saputo valutare i traditori... e saprà come reagire a questo crimine". Quella sera, Chaim Arlosoroff e sua moglie Sima fecero una passeggiata di Shabbat lungo la spiaggia a nord di Tel Aviv, in un punto ora occupato dal Tel Aviv Hilton. Due uomini vestiti da arabi si avvicinarono alla coppia e chiesero l'ora. Sima era preoccupata, ma Arlosoroff le assicurò: "Non preoccuparti, sono ebrei". Pochi istanti dopo, gli uomini tornarono, uno con una Browning automatica. Un proiettile colpì il petto di Arlosoroff, ferendolo mortalmente. Due revisionisti furono accusati dell'omicidio e condannati a morte, ma furono rilasciati in seguito per motivi tecnici.

    La questione del boicottaggio divise anche la comunità ebraica americana. I leader del B'nai Brith e dell'American Jewish Committee, organizzazioni composte in gran parte da ebrei tedeschi che per decenni avevano predicato una strenua difesa degli ebrei, temevano che il boicottaggio avrebbe sottoposto i loro fratelli in Germania a ritorsioni. I veterani di guerra ebrei, che ricordavano bene il loro nemico tedesco della Grande Guerra, non si lasciarono influenzare da tali riserve. Pur non avendo le risorse delle organizzazioni ebraiche più grandi, la JWV fece pressione per una guerra commerciale totale contro la Germania. A loro si unì l'esuberante Louis Untermeyer, fondatore di una propria organizzazione antinazista, l'American League for the Defense of Jewish Rights.

    In Germania, la comunità ebraica assediata si oppose al boicottaggio. Essi si appellarono con fervore ad amici e parenti delle organizzazioni ebraiche americane affinché interrompessero qualsiasi discorso di protesta o boicottaggio, temendo le rappresaglie promesse dalle autorità del Reich e dai teppisti nazisti per qualsiasi incoraggiamento di azioni antinaziste. Di conseguenza, il B'nai B'rith e l'American Jewish Committee fecero del loro meglio per attenuare l'impatto del boicottaggio.
    * * *

    Il diciottesimo Congresso sionista si aprì il 18 agosto a Praga, solo 11 giorni dopo che l'Accordo di trasferimento era stato siglato a Berlino. I sostenitori del patto pianificarono di superare le manovre, i discorsi, le mosse e i sostenitori del boicottaggio. Il patto del 7 agosto sarebbe stato adottato, sia apertamente davanti ai delegati riuniti, sia segretamente in comitati di regolamentazione a porte chiuse. In ogni caso, il Trasferimento sarebbe andato avanti.

    Al Congresso, Wise si oppose all'Accordo di trasferimento privatamente e pubblicamente. Perse. Dopo mozioni di mezzanotte e votazioni a sorpresa, il 24 agosto l'Accordo di trasferimento fu adottato come politica ufficiale. La disciplina sionista fu imposta a tutti i boicottatori, compreso Stephen Wise. Nonostante la sua fedeltà al sionismo, Wise giurò di portare avanti il suo piano di formare un boicottaggio globale unificato nell'ambito di un cosiddetto "Comitato ebraico centrale", che sarebbe stato dichiarato due settimane dopo a Ginevra, in occasione del Secondo Congresso ebraico mondiale.

    Ma con il passare dei giorni, la situazione degli ebrei tedeschi divenne sempre più disperata. La morsa del nazismo sulla Germania sembrava sempre più irreversibile. Gli antisemiti europei seguivano ovunque l'esempio. L'ebraismo sembrava finito in Europa. Una patria ebraica in Palestina sembrava l'unica risposta.
    * * *

    L'8 settembre divenne la data cruciale: il Comitato Centrale Ebraico sarebbe stato istituito al tanto pubblicizzato Secondo Congresso Mondiale Ebraico di Ginevra per dare il colpo di grazia economico alla Germania. Alla fine, però, Wise cedette alle pressioni sioniste e fece semplicemente marcia indietro. Il boicottaggio fu abbandonato.

    Wise, sconfortato, partì per Parigi. Sul treno incontrò una ragazza ebrea tedesca di 14 anni, rifugiata, che aveva sentito parlare dell'incontro di Ginevra. Wise le chiese se pensava che le decisioni prese in quella sede fossero state utili o dannose. Guardandolo, la ragazza rispose: "Es muss sein, es muss sein". "Ciò che deve essere, deve essere".

    Nelle settimane successive, Wise ha evitato le domande dei giornalisti sulla decisione. Ossessionato dalle osservazioni della ragazza, Wise disse semplicemente: "Ciò che deve essere, deve essere". Erano state prese decisioni che solo Dio poteva giudicare, solo la storia poteva rivendicare.
    * * *

    Dopo lo scoppio della guerra il 29 settembre 1939, l'espropriazione degli ebrei si trasformò in annientamento. L'Accordo di trasferimento servì come ancora di salvezza per gli ebrei che potevano ancora essere salvati. Tutti i dibattiti su Haavara tra i gruppi ebraici cessarono. Meno se ne parla e meglio è, per evitare che i nazisti annullino l'accordo. Alla fine, la guerra costrinse a porre fine al Trasferimento, ma non prima che circa 55.000 ebrei potessero trovare un rifugio in Palestina.

    Coloro che condannerebbero la decisione sionista di stringere un patto con Hitler hanno il lusso del senno di poi. Nel 1933, i sionisti non potevano prevedere i treni della morte, le camere a gas e i forni crematori. Ma capirono che la fine era ormai vicina per gli ebrei in Europa. Il nazismo era inarrestabile. L'enfasi divenne ora sulla salvezza delle vite ebraiche e sulla creazione di uno Stato ebraico.

    Dal punto di vista sionista, il boicottaggio ebbe successo. Senza di esso, non ci sarebbe mai stato l'Accordo di trasferimento, che ha contribuito in modo incommensurabile al rafforzamento della comunità ebraica in Palestina e alla creazione dello Stato di Israele. E il Trasferimento non sarebbe mai avvenuto se gli ebrei americani non si fossero mobilitati così rapidamente, a pochi giorni dall'ascesa al potere di Hitler.

    Nessuno può dire quale combinazione di fattori avrebbe potuto o meno fermare Hitler. Ciò che è chiaro, tuttavia, è che l'ebraismo americano non ha reagito alla minaccia nazista con indifferenza, codardia o indecisione. Eravamo determinati, coraggiosi e pieni di risorse, ma alla fine eravamo divisi.

    Fonti: Reform Judaism Magazine, (agosto 1999).
http://www.uahc.org/rjmag/

    Edwin Black è l'autore del recente romanzo Format C: (Dialog Press). Questo articolo si basa sul nuovo aggiornamento di The Transfer Agreement: The Dramatic Story of the Pact Between the Third Reich and Jewish Palestine (Dialog Press), recentemente aggiornato. Ulteriori informazioni sono disponibili su www.featuregroup.com/transfer © 1999 Feature Group, Inc. Tutti i diritti riservati. Ristampato qui per autorizzazione.